Стихи

[lenta2007]

Beneficium
Неизвестно, чего они там у себя пописывают! Даст бог - еще миллион лет их не увидим!
А мне ее творения больше Губермановских по душе пришлись.

[Thethirdman]

О цензуре

[Деметра]

Я стала их записывать, а иногда в семейных застольях и почитывать. Все смеялись, и вроде бы от души.

Отличные стишки для критического этапа застолья, когда сортирный юмор начинает казаться тонкими шутками.

[Thethirdman]

...Когда гости уже начинают валиться мордой в салат.

[lenta2007]

Отличные стишки для критического этапа застолья, когда сортирный юмор начинает казаться тонкими шутками.

..Когда гости уже начинают валиться мордой в салат.

Ну если на то пошло, то любые стихи хороши к месту.
И я, если что, мордой не в салате сидела, а в компе, но тем не менее нашла эти четверостишия забавными и интересными. Пусть сами по себе они слегка пошловаты, но в связке друг с другом смотрятся весьма неплохо и органично. Да и автор достаточно интересный персонаж, симпатичный мне.

[julia-10]

Отличные стишки для критического этапа застолья, когда сортирный юмор начинает казаться тонкими шутками.

cогласна

[Beneficium]

Вильгельм Рунге умер молодым. Это поэт был представителем раннего немецкого экспрессионизма. Он добровольно пошёл на первую мировую войну. Через какое-то время он разочаровался и попробовал сбежать, но был пойман и расстрелян как дезертир. Ему было двадцать четыре года.

-------------------

Мышленье грезит
Смех рифмует улицы
В единый танец крови
вверх и вниз виска
артерии сквозь почки весной мерцают
и вдыхают тяжесть неба глубоко
играет ветер парусом раздутым счастливых глаз
и узел лба отряхивает смерть
и белым загогочут деревни вдоль лугов
шипением ответят города
и пульсы рвут бранясь поводья в клочья
и лишь душа твоя в жасмине звездном
играет в "милый братец и безмерно милую сестрицу"

[Vladimir]

Помнишь парк в Останкино?
Сколько там оставлено
Горестей и радостей
Просто так.

Что болело вечером,
Мы на утро вылечим,
И сердиться незачем
Просто так.

Ты сказала просто так.
Извинилась просто так.
Что все это просто так.
Просто так, Просто так, Просто так

Все, что было просто так,
Все, что всплыло просто так,
Пеной смыло просто так,
Просто так, Просто так, Просто так.

Хочешь сказку, девочка?
Мир в руках как денежка,
Никуда не денешься
Просто так.

На потеху городу
Скомороху голому
Отрубают голову
Просто так.

Забывают просто так.
Изменяют просто так.
Убивают просто так.
Просто так, Просто так, Просто так.

Солнце светит просто так.
Дождь и ветер просто так.
Всё на свете просто так.
Просто так, Просто так, Просто так.

Будь беспечной, девочка.
Жми к конечной, девочка.
Жизнь, конечно, девочка, просто так.

Ветры в марте просто так.
Волны в море просто так.
Войны в мире просто так.
Просто так, Просто так,
Не просто так.

[Beneficium]

Хорхе Луис Борхес, Буэнос-Айрес

Что такое Буэнос-Айрес?
Это Пласа де Майо, куда усталые и счастливые они вернулись, отвоевав свое.
Это лабиринт огней, когда мы подлетаем к городу, а внутри: это улица, поворот, этот последний дворик, эти спокойные вещи.
Это место, где был казнен один из моих предков.
Это большое дерево на улице Хунин, которое, не зная того, дает нам прохладу и тень.
Это длинная улица хижин, где ломается и навсегда пропадет западный ветер.
Это южный причал, за который держится Космос.
Это дверь под каким-то номером, где я провел десять дней и ночей, неподвижен. Вспоминаю как целую вечность.
Это бронзовый всадник, что бросил на землю тень. Тень ползет по земле, в день совершая круг.
Это тот же памятник под дождем.
Это угол улицы Перу, где Хулио Кесар Дабове говорил, что зачать ребенка, дать ему выйти в жизнь, в страшную жизнь, — преступно.
Это Эльвира де Альвиар за своим бесконечным романом, что начат словами с чистой тетради, а далее — неразборчиво.
Это шпага служившая раньше войнам, а сегодня не столько шпага, сколько воспоминание.
Это день, когда мы покидаем женщину, и день, когда женщина покидает нас.
Это арка на улице Боливара, за которой — Библиотека.
Это и полинялые деньги, и поблекший дагерротип, — собственность времени.
Это вечная пьеса, где умер Пауль Гроссас.
Это последнее зеркало, отразившее лик моего отца.
Это лицо Христа, которое я увидел разбитым, в пыли, на одном из кораблей Сострадания.
Это высокий дом, где я и моя жена переводили Уитмена, чье влияние (дай-то Бог!) даже на этой странице.
Это Лугонес, смотрящий в окно купе, на то, как предметы теряют форму, и думающий о том, что больше не надо их называть словами, ибо это последний путь.
Это безлюдная ночь, запертое кафе в переулке Одиннадцати, где покойный Маседонио Фернандес говорил мне, что смерти нет.
Не хочу продолжать, это слишком мое, личное. Эти вещи слишком самостоятельны, чтобы строить из них город.
Буэнос-Айрес — это другая улица, по которой никто не ходит, это та сердцевина яблока, тот самый последний дворик, который закрыли здания, это мой враг, если есть вообще таковой, я ему (впрочем, как и себе) посвящаю стихи, это старая книжная лавка, которую снова находишь, это то, что исчезло и то, что будет, это там, впереди — неизвестность. Это центр, окраина, пригород, незамеченный и желанный, никогда не мой и не твой.

Перевод, В.Кулагина-Ярцева

[Sveta]

“Ах, если бы она была жива,
Я всё бы отдал за неё, всё бросил”.
Слова, слова, слова, слова, слова,
Мы все их после смерти произносим.

И пишутся в раскаянье стихи,
Но в глубине души навеки будут с нами
Грехи, грехи, грехи, грехи, грехи,
Которые не искупить словами.


ВАЛЕНТИН ГАФТ

[Нука Цыц]

Четыре времени есть у любви,
Не каждому они судьбой даются....

Весна любви. Когда вдруг соловьи
Твоею грустью песенно зальются.
Когда две нежности друг к другу в первый раз
Стремятся, околдованные тайной,
И понимающе луны огромный глаз
Светло глядит на робость их свиданья.

А как прекрасно лето у любви!
Безудержное в зное откровенья!
И сочных трав полдневное томленье,
И спелых злаков зной - в её крови.

Есть у любви и осени приход.
С листвой пожухлою, с дождём уныло-длинным.
Когда две нежности, под шумы непогод
Взгрустнув, друг друга греют голубино.

Зима любви... Позёмкою пыля,
Она идёт своим последним кругом.
Как с белым небом белая земля
Две нежности сливаются друг с другом.

Срастается замедленность их дней,
Но каждый день лучом весны подсвечен.
И, может быть, любовь всего нужней,
Когда она заснежена навечно.

Не веришь, девочка? Ну что ж, спеши, лови
Свой час весенний, как полёт свистящий.
Но пусть тебе накличат соловьи
Четыре времени одной любви.
Единственной... - и значит - настоящей!

[Leo]

Помните!
Через века,
через года,—
помните!
О тех,
кто уже не придет
никогда,—
помните!

Не плачьте!
В горле
сдержите стоны,
горькие стоны.
Памяти
павших
будьте
достойны!
Вечно
достойны!

Хлебом и песней,
Мечтой и стихами,
жизнью
просторной,
каждой секундой,
каждым дыханьем
будьте
достойны!

Люди!
Покуда сердца
стучатся,—
помните!
Какою
ценой
завоевано счастье,—
пожалуйста,
помните!

Песню свою
отправляя в полет,—
помните!
О тех,
кто уже никогда
не споет,—
помните!

Детям своим
расскажите о них,
чтоб
запомнили!
Детям
детей
расскажите о них,
чтобы тоже
запомнили!
Во все времена
бессмертной
Земли
помните!
К мерцающим звездам
ведя корабли,—
о погибших
помните!

Встречайте
трепетную весну,
люди Земли.
Убейте
войну,
прокляните
войну,
люди Земли!

Мечту пронесите
через года
и жизнью
наполните!..
Но о тех,
кто уже не придет
никогда,—
заклинаю,—
помните!

Роберт Рождественский

РЕКВИЕМ (отрывок)

[Sveta]

Изгиб гитары жёлтой... а может, и не жёлтой...
А может, не гитары... чегой-то из доски
Ты обнимаешь нежно... а может, и не нежно
И гриф трещит под пальцами, ломаясь на куски.

Струна осколком эха... а может быть, бутылки…
А может быть, гранаты... пронзит тугую высь
Как здорово что все мы... а может и не все мы
А может не сегодня... но всё же собрались!

Как отблеск от заката... а может, не заката
А может быть, рассвета... пылает наш костёр
Ты что грустишь бродяга? что значит "не бродяга"?
Так что ж ты без прописки гуляешь до сих пор?

Костёр меж сосен пляшет… а может, и не пляшет
Он даже не пылает, лишь теплится едва
Как здорово что все мы… а может, и не все мы…
Соляру здесь изводим на мокрые дрова!

Когда на сердце тяжесть… а может, и не тяжесть…
А может, не на сердце, но где-то там, в груди,
К ступеням Эрмитажа… а может Третьяковки…
А может, Мавзолея ты в сумерки приди.

Там, без питья и хлеба… а может быть, и с хлебом…
А может, даже с маслом… а может, и с икрой…
Атланты держат небо… а может, и не небо…
А может, и не держат – зачем им геморрой?

Стоят они, ребята… а может, не ребята…
А может быть девчата, точеные тела
Поставлены когда-то, у кассы ждать зарплаты…
А может, не зарплаты… но смена не пришла.

И всё же, с болью в горле… а может, и не горле…
А может и не болью, а просто сушняком…
Мы их сегодня вспомним… а может, и не вспомним…
Нет, однозначно вспомним! А я вообще о ком?

Мечтами их, и песнями мы каждый вздох наполним…
Ну ладно, не наполним. Зачем меня трясти?!
Мы их сегодня вспомним… а может, и не вспомним…
А может быть, забудем… но точно не простим!

Изгиб гитары жёлтой... а может, не гитары...
А может, балалайки обугленный излом…
Как здорово что все мы идём по сельской местности
К ближайшему орешнику, за новым помелом!

http://elfiyahu.livejournal.com/79030.html

[Vladimir]

Sveta

[Vladimir]

Он юнга, его родина – Марсель,
Он обожает пьянку, шум и драки.
Он курит трубку, пьет английский эль,
И любит девушку из Нагасаки.

У ней прекрасные зеленые глаза
И шелковая юбка цвета хаки.
И огненную джигу в кабаках
Танцует девушка из Нагасаки.

Янтарь, кораллы, алые как кровь,
И шелковую юбку цвета хаки,
И пылкую горячую любовь
Везет он девушке из Нагасаки.

Приехав, он спешит к ней, чуть дыша
И узнает, что господин во фраке,
Сегодня ночью, накурившись гашиша,
Зарезал девушку из Нагасаки.

Вера Инбер - 1927г.

Спойлер

Показать

Вера Инбер, 1890-1972гг. Родом из Одессы. Двоюродная сестра Троцкого. Лауреат Сталинской премии ("Пулковский меридиан"). Член редколлегии литературного журнала "Знамя".